Статья опубликована в Литературной России № 2019 / 26, 12.07.2019 в несколько изменённом и сокращённом варианте.

ЛИТЕРАТУРА И ТРАДИЦИЯ

Откликнуться на статью А. Андрюшкина («Наука и церковь – одинаково обременены проблемами?», № 22 «ЛитРоссии», 2019 г.) меня, как представителя группы православных активистов, побудило то, что мы в нашей работе делаем упор, в том числе, и на книжном служении. Поэтому темы, поднимаемые «Литературной Россией», нам очень близки.

Наша главная цель – восстановление уникального храма на Новгородчине, но путь к достижению этой цели мы избрали необычный (некоторые говорят – утопический): сбор финансовых средств через печать и продажу книг в дореволюционной орфографии. Уже первый год этого проекта принёс некоторые результаты; они могли бы быть ещё большими, если бы люди больше верили в книгу.

Автор этих строк, Лавров Олег Александрович, православный верующий 47 лет отроду, когда-то получил специальность инженера-транспортника (затем ещё две: в области государственного и муниципального управления, а также богословия), однако вот уже около десятилетия основной моей работой является восстановление храмов и – говоря шире – церковной жизни в том регионе России, откуда происходят мои предки, а именно, в Новгородской области.

В этой статье высказываю собственное мнение, хотя, разумеется, действую не один. Движение за традиционную орфографию насчитывает сотни, а, может быть, и тысячи активных участников; инициативная группа по восстановлению церкви Святой Троицы в Окуловском районе Новгородской области невелика, но всё-таки и в ней есть человек десять (вместе с членами семей – несколько десятков).

И вот какие мысли возникают у меня по итогам моей многолетней работы и в связи со статьёй А. Андрюшкина, в которой затрагиваются, в том числе, и недавние Екатеринбургские события, связанные с отменой строительства храма Святой Екатерины, являющейся покровительницей города.

Горькие мысли, трагические мысли… Моя Святая Русь обезлюдела, она лежит в руинах. Тот всплеск православного возрождения, который переживала страна в девяностых и двухтысячных, изначально имел странный оттенок, ибо он происходил на фоне крупнейшей геополитической катастрофы – развала Советского Союза. (Думаю, что распад СССР был следствием смены поколений, ухода из жизни тех, кто ещё помнил Российскую империю…) Уже в советские времена деревня пришла в упадок, но в ней сохранялось хотя бы подобие порядка. В 90-е годы в русское село, как и на всё пост-советское пространство пришёл хаос.

Вот лишь два примера из жизни тех деревень, которые считаю своей малой родиной. Каёвская школа (названа по имени деревни Каёво) была открыта в 1869 году, но закрылась в 1990-х годах по причине отсутствия учащихся. Это школа, где училась моя мама, тётя и другие родственники, и двухэтажное здание теперь превратилось в руины и постепенно зарастает лесом. Как-то незаметно растащили двери, оконные рамы, доски полов, кто-то снял часть шифера с крыши. Хотя, казалось бы, кто? – ведь интенсивного строительства поблизости незаметно, наоборот, то здесь, то там, появляется ещё один заколоченный, то есть брошенный дом.

Частное имущество, однако, вандалы остерегаются сразу разворовывать, а вот казённое – другое дело. Второй пример: Каёвская земская больница. Она функционировала в качестве больницы с 1890 г. вплоть до поздних советских времён, но в 1996 году закрылась окончательно с отъездом последнего врача. Окрестные жители теперь ездят лечиться в районный центр Окуловка, а сама больница – солидное сооружение из нескольких деревянных и каменных, хотя и одноэтажных корпусов, постепенно зарастает травой и кустами и подвергается такому же растаскиванию на стройматериалы (и просто на дрова), как и закрывшаяся школа.

Кстати, ещё раньше, во времена советские, такая же участь постигла многие деревянные и даже каменные церкви района. Целиком выламывали храмовые печи, а стены храмов, где можно, разбирали на кирпичи, из киотов мастерили ульи, а иконы просто сжигали на кострах. Все знают, что умирание деревни началось отнюдь не в 90-е; 90-е годы лишь, подобно катализатору, ускорили разрушительные процессы. Например, село, где расположен наш храм – Язвищи – было снято с регистрации ещё в 1977 году по причине выезда жителей.

Конечно, в 90-е годы в городах, в оживлённых местах храмы восстанавливались, строились; и сегодня строятся новые. Но это, во многом, внешняя сторона, это то, что предсказывал Серафим Вырицкий: «Настанут времена, когда купола будут золотиться, но очень много людей отвратится от Бога, от Церкви».

Знаю, что немало городских жителей чувствуют мёртворождённость новопостроенных «золочёных» храмов, и они ищут духовного тепла в сельской глубинке, – но в деревнях их встречает, как уже сказано, безлюдье и одичание.

Так не должно быть! – уверены многие, и эта уверенность когда-то подвигла и меня взвалить на себя казавшуюся непосильной ношу. Но видел и множество примеров успеха: то здесь, то там за восстановление храма (или за строительство нового) кто-то принимался едва ли не в одиночку, не имея, казалось бы, никаких денежных средств и никаких шансов на успех, – тем не менее, всё удавалось. Помощь приходила оттуда, откуда её не ждали, ведь Господь всегда благоволит в таких делах. Но обязательно нужно бывает пересилить себя, перемочь тяжёлую полосу неудач, – ведь у благотворительных фондов, создаваемых, например, ради восстановления того или иного храма, зачастую так и не появляется никаких средств кроме взносов учредителей.

Так было и с нами, и не буду скрывать: нас с самого начала и до сих пор преследует нехватка средств. Тем не менее, работы идут: к храму Святой Троицы (уникальному в архитектурном отношении, ведь его спроектировал, по некоторым сведениям, тот же архитектор А. Парланд, который построил храм Спаса на Крови в Санкт-Петербурге) в этом году подведено электричество, почти достроен дом для трудников, проведены подготовительные работы и закончена часть профессионального проекта полного восстановления храма.

«Свято место пусто не бывает» – именно вера в это даёт нам силы. Несмотря на продолжающееся запустение Новгородчины, замечаю: то здесь, то там есть подвижки к лучшему. Например, приведён в порядок трудами прихожан долгое время заброшенный храм Покрова Пресвятой Богородицы, находящийся в селе Козловка, что на расстоянии около десяти километров от нашего храма. Он построен по проекту указанного выше архитектора и освящён в 1889 году. Уже звучит над округой перезвон его колоколов. Появляются и пока немногочисленные переселенцы из других мест.

Стараемся содействовать возрождению местности и мы. Причём, не только работами по восстановлению храма Святой Троицы. В наших планах имеется открытие в Окуловском районе Новгородчины памятника жителю здешних мест генерал-адъютанту и царскому наместнику в Финляндии Н.И. Бобрикову (1839–1904). Этот выдающийся государственный деятель был владельцем расположенной здесь большой усадьбы Ульяново; к сожалению, он был убит революционером-террористом, но сын его продолжал дело отца и по благоустройству своего имения, и по развитию сельского хозяйства всей той территории, которая ныне входит в Окуловский район.

Теперь вернусь к статье А. Андрюшкина и к теме недавних Екатеринбургских событий. Здесь у меня двоякое мнение. Несколько раз был в Екатеринбурге. Не помню точно тот сквер, где планировалось построить храм, но кажется мне, что он и на самом деле мал, да и близлежащих храмов рядом достаточно. Но спрашивается: если храм Святой Екатерины перенести на окраину, остановит ли это протестующих против его строительства? Например, проживая в Петербурге в Купчине (в котором на население в сотни тысяч человек всего лишь два храма), свидетельствую: на праздничные и выходные дни собирается очень много людей, в церковь порой не войти. Недалеко строится ещё один храм (по-моему, не замеченный потенциальными протестующими), но отменено строительство другого, т.к. некоторые люди жаловались, что им будет мешать спать колокольный звон. Как в этом смысле обстоит дело на екатеринбургских окраинах? С другой стороны, в будний день храм, который посещаю, почти пуст... Следует ли отсюда, что новые здания церквей не нужны?

Но всё же лично за храм, а даже если бы и был против него, то не стал бы скакать подобно некоторым жителям Екатеринбурга, выкрикивая слегка переделанную кричалку провокаторов из Малороссии, да и не ломал бы заборы.

Мне лично нужен храм чтобы причаститься, как указал Иисус Христос, не боясь мнимой заразы (здесь выражу своё несогласие с А. Андрюшкиным, хотя, признаться, не понял, говорит ли он всерьёз о мнимой заразе, передающейся при причастии Святых Христовых Тайн, либо относится к этому утверждению скептически. По-моему, Тело и Кровь Христовы совсем не заразны, а несут Жизнь вечную).

Многие протестующие в Екатеринбурге говорили, что они вовсе не против храма, а «за сквер». Некоторые из них утверждали, что у них «бог в душе». Только ведь что это за бог: Зевс, Перун? А может быть это дуб, ведь некоторые язычники молятся ему, устраивая под ним свои ритуалы. Тогда им причастие не нужно, можно и поскакать...

А причаститься можно только в храме, пока ноги держат и человек может дойти до него. Уже хуже, когда батюшка к тебе приходит на дом из-за твоей болезни...

Но Русь Святая Москвой, Петербургом, Екатеринбургом не ограничивается. И за их пределами люди русские живут. И везде ведь есть руины храмов, вокруг которых нет жилья, как в нашем случае. Восстанавливаем мы свой храм на скуднейшие пожертвования, которые крохами собираем. Кого только не просим о помощи. Но нам ни предлагают помощи, ни отвечают на наши просьбы. Мы же не в Екатеринбурге, тем более не в Париже, где недавно пострадал от огня Нотр-Дам-де-Пари...

Следует отметить, что как мало сторонников, так ещё меньше и противников нашей работы. Последние говорят: «Не с того вы начали!». А когда спросишь, с чего нам, по их мнению, следует начать, то чаще не получаешь ответа... Очень редкие реплики: с восстановления больницы, школы, дороги. На самом деле это очень правильные замечания! Но кто будет лечиться, учиться в отремонтированных больницах и школах, да и ездить по дорогам, раз людей нет? «Деньги не ветер».

С другой стороны, кто будет молиться в восстановленном храме, раз людей нет? А вот это Господь устроит. Появятся и люди. У нас есть небольшой видеосюжет об этом: https://youtu.be/AyyhXNWkK_A.

Россия, в частности Новгородская область и епархия, где расположен наш храм, жива, она возрождается как сообщество верующих, разделённых десятками и даже сотнями километров, но, в то же время, связанных общими ценностями и стремлениями. Столь же горячее чувство общности возникает при работе над оцифровкой книг в традиционной орфографии и распространением их через Интернет, а также в виде обычных, напечатанных на бумажном носителе книг. Вот, авторы, доступные сегодня в старой орфографии: Баратынский и Батюшков, Блок и Волошин, Гоголь и Грибоедов, Толстой и Достоевский, Куприн, Островский, Пушкин, Лермонтов и многие другие – всего более 25 имён. Мы ощущаем неразрывную связь возвращения к традиционному правописанию с возрождением нашего храма, близлежащей местности, да и России.

Петербургский писатель Юрий Серб (сам являющийся ревностным сторонником возвращения к традиционному правописанию) организовал в Доме писателя Петербурга, в марте этого года, встречу с писателями и активом, поддерживающими это движение.

Так победим!

Мною сказано выше, что мысли о полузадушенном состоянии когда-то могучей Святой Руси вызывают сегодня чувства горечи и безнадёжности. Это так, – но в то же время жизнь и возрождение Церкви вызывает сдержанный оптимизм. Тут нет противоречия: наш Спаситель Иисус вознёсся на небо, а нам оставил Духа-утешителя, веру и Церковь. Как сообщество верующих мы должны бороться и ждать Второго Пришествия Господа. «Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа» (1 Кор. 15:55).

Лавров Олег Александрович

Санкт-Петербург – Новгородская обл.